Много лет назад нам нужен был токарь. Мы нашли одного, по слухам, хорошего, и вывели на работу. Помню, как мне говорили: "Да ты посмотри на него, он же бухает! Еще сп***т что-нибудь. Гнать его надо. И одет как попало, ясное дело – бухает. Рожа вон какая. И нос перебит. Сидел, сразу видно. Оно тебе надо? Эти проблемы?"

Но он работал. Я наблюдал. Через неделю выяснилось – крутой токарь. Высший класс, космос. Через две увидели, что на обед он не ходит. Ни в столовку, ни с тормозком. Почему, особо вникать тогда не стали. Стоит себе и весь обед точит. Через три недели выяснили, что нет, не бухает. Вообще. А через месяц он получил свои первые у нас деньги. На это стоило посмотреть. 

Он взял деньги как-то неловко, словно пальцы у него не гнулись. И вид у него при этом был сконфуженный. Он криво расписался в ведомости. У него на глазах выступили слезы. Я такого никогда не видел. Но самое интересное было, когда он вышел из бухгалтерии. В этот день в обед он не работал. Он примостился на ящике с деталями в углу цеха, возле окна. Нет, он не ел. Он думал, что его никто не видит в пустом цеху, но видел я. Он пересчитал получку. Потом пересчитал снова. Потом развернул купюры веером, и долго смотрел на них, шевеля губами и держа их в руке. Потом снова пересчитал. 

Я решил понаблюдать дальше: вдруг проблема? Может, решил, что недодали, или обронил пару бумажек и не может досчитаться, или решил, что слишком мало платим? Надо на всякий случай понаблюдать. Он пересчитал купюры снова, засунул их в карман и сидел неподвижно, глядя в окно. Время от времени он доставал получку и смотрел на деньги с каким-то почти удивлением. Потом прятал снова. Мне это надоело, и я ушел. Потом, в течение дня я видел, как он, работая, то и дело прикасается рукой к карману, где лежали деньги. Словно проверяет – не исчезли ли? Он принес нам много пользы, этот токарь, и много прибыли. 

Если бы я послушал тех, кто не желает относиться к людям по-людски, мы бы много потеряли, не приняв его на работу. А секрет его странного вида, работы без обеда и удивительного поведения в день получки я узнал через полгода: оказывается, несколько месяцев он жил вообще без денег.

Это сейчас на каждом шагу требуются рабочие. А тогда времена были суровые – даже классные спецы могли месяцами искать работу. Это сейчас работа – повсюду. А тогда работы не было никакой. А выглядел он, как законченный алкаш, потому, что болен был. Об этом я тоже узнал позже, вернее – поздно, но это другая история. Сидел ли он или нет, мы так и не узнали, это осталось тайной. Он был лучшим. И я бы не узнал этого, если бы ориентировался только по внешнему виду.

Я стараюсь, чтобы в моей компании работали лучшие. И это получается, потому что все другие отсеиваются. Отсеиваются потому, что надо работать. А работать современному человеку тяжело – ведь это ж надо работать! Но что люди получают? Кроме денег? У нас странные отношения. Компания – это люди, с которыми я провожу времени больше, чем с семьей. А значит, это тоже семья. Вторая. И она требует соответствующего отношения. Они рядом со мной, я рядом с ними, и все радости, переживания, победы и поражения – на всех. 

Фаундер, отгороженный от команды, ничего не добьется. Поэтому - все, что происходит, на всех. И нет ни права, ни желания говорить: "Это ваши проблемы!" Но мы так живем и работаем. Возможно, это неправильно, и какой-нибудь опытный немецкий бизнесмен имеет право мне сказать: "Это безумие, нужно строить жесткую иерархию и субординацию!" 

Еще один распространенный вопрос коллег-бизнесменов: "Как ты раздаешь людям такие полномочия и не боишься, что они тебя кинут?" Так кидают ведь в первую очередь те, к кому соответствующее отношение. Чтобы привести в соответствие ожидания руководителя и реальность. 

Поэтому мы так не делаем. И не выстраиваем предельно формализованных структур – чем сильнее заформализовано, тем хуже работают люди. Людям нужен воздух, чтобы дышать. Поэтому худшее, что можно сделать – устроить армейскую казарму из компании. У входа на тумбочке дневальный, у развернутого знамени часовой, кровати заправлены под линейку, подворотнички подшиты, ходим строем и поем строевые песни. 

Наша специфика позволяет не заниматься строевой подготовкой на плацу. Поэтому – как семья, вторая или первая, для всех по-разному, ведь у нас есть фанатики, которые живут на работе, хотя я этого не одобряю. 

Бизнесмены, которых потрепала жизнь, прокомментируют: "Неблагодарное это дело, никто этого не оценит и не отплатит за добро". Но все равно те, кто не оценит и не отплатит, у нас долго не задерживаются – не получается у них.

Семейный подход сложный, попробуй вытяни компанию на личных отношениях, но результативный. Результативнее, чем террор. Потому что люди – это всегда люди. Они заслуживают уважения и одобрения, и это – самый начальный минимум. 

Часто, кажется, что не заслуживают, но тут вы сами виноваты – вы же принимали таких на работу. Не работайте с такими, а те, с которыми работаете – они многого заслуживают. Понимать надо.